плотной работы. Боеприпасы в дефиците. Ещё и качество пищи отвратительное. Можно же сделать так, чтобы насекомых в ней не было! — высказался Араратович.

— Я тебя услышал, — сказал Хреков и махнул Бажаняну, чтобы тот сел на место. — Продолжаю рассказывать о вашей задаче.

Ничего сложного в завтрашних полётах нет. Первыми по замыслу командования взлетают три пары дальних бомбардировщиков с аэродромов Карши-Ханабад и Зары. Сначала их прикрывают истребители с Союза, а мы их подхватываем в районе Герата.

— Участок выступа в районе Чахардель и Шаршари самый опасный. Эти неповоротливые бомбёры однозначно зацепят границу, — сказал Хреков, показывая на карте «ленточку» между Ираном и Афганистаном. — Будьте готовы встретиться с соседями. У нас Родин с ними уже познакомился, верно?

— Так точно, — встал я со своего места.

Тут же дверь в кабинет открылась, и на пороге показался полковник Хватов, собственной персоны. Вид у него был слишком довольный.

— Андрей Константинович, а я вас везде ищу. Какими к нам судьбами? — спросил полковник, поправляя свою папку подмышкой.

— У меня постановка задач идёт. Срочное что-то? — спросил Хреков с недовольным лицом.

— Собственно нет. Я за распоряжением по тыловому обеспечению на завтрашние вылеты, — сказал тыловик. — А вот, кстати, и предмет моего разговора, — указал рукой на меня Хватов.

— Что с Родиным? — спросил генерал.

— Этот лейтенант слишком вызывающе себя ведёт, Андрей Константинович, — ответил тыловик и рассказал о нашем разговоре на магистральной рулёжке.

Хреков внимательно на меня смотрел, сверля своим взглядом. Особенно генерал стал вскипать, когда тыловик стал приукрашивать мои действия.

— Рукоприкладство, агрессия… и это, по-вашему, лётчик? — театрально спросил Хватов, ухмыляясь в мою сторону.

— Вы, товарищ полковник, слишком всё преувеличили, — ответил я ему.

— Родин, хорош, — толкнул меня в ногу Барсов.

— Из-за вас пострадали двое солдат. Один из них лишился пальцев на руке, — продолжил я.

— Серый, угомонись, — еле слышно сказал Бажанян, но я уже не мог остановиться.

— За ваши действия, по обеспечению базы всем необходимым, вас следует судить, — сказал я, но тыловик продолжал ухмыляться. — Вы вор, а не офицер, товарищ полковник!

— Лейтенант Родин! — громогласно произнёс генерал, и только теперь я замолчал. — Прекратить! Общая команда — смирно!

Весь класс встал в ожидании речи генерала, и она мне ничего хорошего не сулила.

Глава 3

Хреков был весьма недоволен моими высказываниями. Может, я и не прав, что начал перепалку с полковником, но терпеть произвол и молчать уже надоело.

— Лейтенант Родин, за пререкания со старшим по званию объявляю вам выговор! — громогласно произнёс генерал.

— Есть выговор! — ответил я, выпрямляясь по струнке.

— И запомните, чтобы не происходило, я никому не позволю разговаривать на повышенных тонах со старшим по званию, — сказал генерал, оглядывая грозным взором собравшихся. — Садись!

Конечно, проще всего сейчас было заткнуть меня и ничего не делать. Я уже подумал, что наш Хреков изменился за последнее время в лучшую сторону. Ошибся, похоже.

Пока все присаживались, полковник гордо выпячивал грудь, радуясь за такое разрешение конфликта.

— А теперь, товарищ полковник, покиньте класс. Здесь идёт постановка задачи лётному составу, — сказал генерал, толкнув большой конверт, чтобы тот проскользнул по столу к Хватову.

— Само собой. Спасибо, что передали, — сказал полковник, весело ухмыльнувшись.

— У вас хорошие часы, — указал на левую руку Хватова генерал. — Японские?

— Подтверждаю, товарищ генерал. Разрешите идти? — спросил полковник и Хреков кивнул, присаживаясь на своё место.

Хватов неторопливо пошёл к двери, но генерал его остановил, громко прокашлявшись.

— Что-то случилось? — повернулся к нему тыловик.

— Да, товарищ полковник. Я кое-что забыл вам отдать, — сказал Хреков, достал из кобуры пистолет и положил перед собой.

— Это важно? — заинтриговался Хватов.

— Очень, — ответил Хреков, вынимая магазин из своего Стечкина.

Генерал последнее время прилетает на вертолёте, пилотируя его самостоятельно. Оттого он всегда экипирован для боевого вылета.

— Не понимаю, — занервничал Хватов, наблюдая, как генерал медленно разрядил один патрон из магазина.

— А стоит, товарищ полковник, — сказал Хреков, взял патрон и бросил его тыловику.

Хватов, выронив папку и фуражку, поймал патрон двумя руками.

— Советую вам поторопиться с налаживанием поставок, — произнёс Хреков и отпустил тыловика. — Продолжим постановку.

Хватов быстро ретировался из класса, ничего в ответ не сказав. Интересный способ воздействия у генерала!

Мог бы полковник понять намёк Андрея Константиновича и заняться выполнением поставленных задач, так нет же пошёл жаловаться Полякову. Однако, никаких санкций к Хрекову не было. Генерал также сел в вертолёт и улетел в направлении Кабула. Вечером Бажанян рассказал, что особист, выслушав все жалобы от тыловика, предъявил тому столько эпизодов недостачи и халатности, что Хватов собирался слечь в госпиталь на время, пока всё не утихомириться.

— Одно мне непонятно. Почему тянул особист с этими эпизодами? — задумался Гнетов, когда мы потребляли квас Савельевича.

Сегодня, на удивление, никто не бегал в туалет. Видимо, наши желудки начали привыкать к этому напитку.

— Есть прекрасная фраза, Григорий Максимович — всему своё время, — сказал я.

— Тут ты прав, — кивнул Гнетов.

Рядом с нашей палаткой остановился микроавтобус РАФ. Кажется, сам Хватов решил почтить нас своим присутствием.

— Так, авиация, продуктов подвезли. Вот решил вам подгон сделать, — подошёл к нам полковник с большой картонной коробкой.

В ней были консервы, сахар, макароны. Даже парочка бутылок водки. К чему бы такая щедрость?

— Товарищ полковник, правда, не стоило, — сказал Бажанян ради приличия.

Коробку наш зам командира тянул на себя так, что чуть руки не оторвал нашему гостю.

— А что пьёте, братцы? — поинтересовался Хватов, заглядывая ко мне в кружку.

— Квас, — ответил я. — Вам налить?

У всех глаза на лоб полезли. Выпьет сейчас полковник и понесёт его сразу в туалет. Не привык же ещё к такому экологически чистому продукту.

— Давай, — махнул он рукой. — Я, вообще, брезгливый к такого рода отварам, но ваш напиток попробую.

Ох, и зря он это сказал! В глазах Гусько тут же взыграли огоньки. Наш замполит, похоже, проработал план мести тыловику.

— Ну как, товарищ полковник? — спросил Савельевич, когда тыловик выпил залпом кружку кваса.

— Очень хороший! Надо девок заставить в столовой такой приготовить, — довольно улыбнулся Хватов.

— Вот-вот, а то мухи задрали уже, — сказал Гусько и картинно стал махать рукой над открытым термосом с квасом.

— Как… мухи? — спросил полковник, подавляя в себе отрыжку.

— Ну а как же? Квасок удался, вот паразиты и слетаются, — расстроено вздохнул Гусько. — Мы уже привыкли к этому.

Всем было уже тяжело сдерживаться, чтобы не заржать. А мне даже становилось жаль полковника. Всё же, с миром пришёл.

— Прив… ик… привыкли? — снова удивился Хватов и уже с трудом удерживал себя от рвотных позывов.

— Мухи — это ещё не так страшно! Вчера полкружки опарышей с бака снял, а сегодня мышь еле спас, чтобы она не нырнула внутрь, — продолжил говорить Гусько, и тут не выдержал такого давления Хватов.

Стоит ли сказать, что в машину он не шёл, а бежал. Вроде успел до момента, когда ему стало совсем плохо.

Наутро я смог передать письмо через штурмана Ан-12, экипаж которого решил заночевать в Шинданде. Оказалось, что это был тот самый экипаж, который я прикрывал во время налёта на Джавару. Штурман меня чуть не расцеловал около самолёта. Я его понимаю, сам запомнил тот день, когда мой МиГ был сбит ракетой, и пришлось катапультироваться. До сих пор боли в спине напоминают.

Поговорить у нас не получилось, поскольку мне уже надо было идти к самолёту. Вылет на сопровождение у нас был строго по времени.

— Сергей, всё сделаем! Если надо, то и привезти сможем твою Олю с Осмона, — сказал мне командир экипажа.

— Везти, думаю, не нужно. Пообщаться нам надо просто, а военной корреспонденцией письмо будет долго идти, — ответил я, потихоньку надевая на себя подшлемник и шлемофон.

— Мы завтра вернёмся. Ответ можем тебе передать, — сказал штурман.

— Если можно, цветы купите Ольге. По возможности, — сказал я, ощупывая себя по карманам. — Блин, деньги оставил в укромном месте.

— Так, лейтенант, мы всё сделаем. Должны по гроб жизни за твой поступок, — похлопал меня по плечу командир экипажа.

Пожелав доброго пути друг другу, мы разошлись по своим самолётам. Свой борт я осматривал